chitay-knigi.com » Современная проза » Голоса деймонов  - Филип Пулман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 122
Перейти на страницу:

— И все-таки ты должен рассказать окончание этой истории, — настаивала Гретель, — иначе случится что-нибудь ужасное. Ты должен это сделать.

— Я не могу!

— Ты должен!

— Я не сумею.

— Тебе придется!

— Это невозможно, — метался Фриц. — Я больше не могу ею управлять. Я завел ее, как часы, она пошла и должна закончиться сама собой. Я умываю руки. Я уезжаю!

— Ты не можешь уехать! Куда ты собрался?

— Всё равно куда! Берлин, Вена, Прага — чем дальше, тем лучше!

Он налил себе еще стакан сливовицы и проглотил ее одним махом.

Итак, эти маленькие поступки — акты наливания спиртного в стакан в начале истории и ближе к ее концу — задают и усиливают эмоциональный паттерн, связанный с отчаянием и утратой власти над происходящим.

Во втором отрывке, если вы помните, речь шла о том, как Роджер, бывший крысенок, не умеющий есть ложкой, перемазался до ушей в молоке с хлебом. Джоан ведет его к кухонной раковине и наливает немного воды из чайника.

Чайник здесь появляется потому, что в мире этой истории современные вещи вроде кранов с горячей водой были бы не к месту. Что делают чайники в сказочном мире, всем нам известно: они тихонько стоят себе и греются на плите или на краешке очага. Они обещают тепло, домашний уют и сытную еду. «Полли поставила чайник…» Итак, в начале нашей истории Джоан наливает горячую воду в раковину, чтобы умыть мальчика, который весь перепачкался в молоке и вдобавок пришел с грязными руками. Чайник — символ чистоты и порядка, домашней гармонии, противостоящей хаосу внешнего мира, где в грязи бегают крысы.

А в самом конце истории, после того как Роджер пережил множество приключений и едва не погиб из-за жадности, страха и невежества обитателей этого внешнего мира, принцесса спасает его и возвращает в приемную семью. И вот они все втроем — Роджер, Боб и Джоан — снова сидят на кухне. Роджер понял, чем крысы отличаются от людей, и рассказывает об этом:

— Крысой быть проще, — сказал он. — Если б только тебя еще не стребляли! Но я так больше не хочу. Человеком быть тяжело, но если тебя считают за человека, тогда полегче. Пожалуй, стану-ка я сапожником.

— Мудрое решение, — одобрил Боб. — На хорошего мастера всегда будет спрос. Страшно даже подумать, что бы случилось, если бы я не умел мастерить туфельки.

Чайник вскипел, и Джоан налила всем по чашке чаю, а Боб поджарил по кусочку сыра, и все уютно устроились вокруг очага. Мир за дверью — опасное место, но дома у них был поджаренный сыр, любовь и старое доброе ремесло, а значит, бояться было нечего.

Повторяющийся образ снова создает паттерн, усиливающий эмоцию. Чайник и все, что вы с ним делаете, все, что вы из него наливаете, — верный признак безопасности, тепла и тихого домашнего счастья.

Итак, подведем итоги. Мы рассмотрели этот крошечный повествовательный паттерн, эту фундаментальную частицу, в самых разных проявлениях, формах и контекстах и поняли кое-что о том, как он может работать. Есть еще немало других фундаментальных частиц такого же рода — например, путешествие как задача, заключающаяся в том, чтобы добраться из одной точки в другую; или равновесие, которое нарушается или, наоборот, восстанавливается; или повторения и отзвуки; или цикличность, движение по кругу, возвращение в ту же точку, с которой начался путь. Те, кто читал «Темные начала», смогут найти еще одну фундаментальную частицу, лежащую в основе всей этой большой истории, а именно — маленькую историю о том, как две вещи, которые были тесно связаны друг с другом, разделяются и идут каждая своей дорогой. Паттерн разделения возникает снова и снова на протяжении всей трилогии, хотя моей заслуги в этом нет: я заметил его уже тогда, когда история закончилась.

И в заключение хочу пояснить, почему я считаю, что эти крохотные фундаментальные частицы повествования — очень многообещающая и полезная тема для размышлений. Все дело в том, что они тесно связаны с нашим физическим опытом, с нашими движениями и телесными ощущениями, которые мы испытываем при взаимодействии с миром, — с тем, как мы льем воду из кувшина, или идем по дороге, или открываем дверь и входим в комнату. Иными словами, в основе многих и многих метафор и теорий лежат простейшие, базовые физические действия. Если бы меня спросили, какую идею я хотел бы оставить в памяти у читателей «Темных начал», я бы сказал: мне будет приятно, если читатели запомнят, какая огромная ценность и первостепенная значимость придаются в моей трилогии физическому опыту. Ангелы завидуют живым и ярким впечатлениям, которые получают люди благодаря своим нервам и органам чувств. Как говорит Уилл в конце «Янтарного телескопа», «ангелы мечтают о теле. По их словам, ангелы никак не могут взять в толк, почему мы не наслаждаемся жизнью по-настоящему. Иметь такую же плоть и такие же чувства, как у нас, — это их заветное желание».

Голоса деймонов 

Ян Вермеер, «Молочница» (деталь)

Мы не должны забывать, что человек — это не какой-то там дух в машине; мы не сидим у себя в голове, словно астронавт в командном отсеке. Мы и есть наши тела. Тело и разум — одно. Или, как сказал Уильям Блейк, «Нет Человеку Тела отдельно от Души его; ибо именуемое Телом есть частица Души, отличенная пятью Чувствами»[56].

Как я уже говорил, фундаментальных частиц такого рода еще немало, и о каждой из них можно было бы сказать много интересного, но, пожалуй, на сегодня достаточно одной. Спасибо, что пригласили меня выступить с этой лекцией, и спасибо, что выслушали.

Эта лекция памяти Ричарда Хиллари была прочитана в Оксфорде, в Тринити-колледже в феврале 2007 года.

Вот еще некоторые из абстрактных фундаментальных частиц повествования:

Выход откуда-то — Вход куда-то

Движение вверх — Движение вниз

Увеличение в размерах — Уменьшение в размерах

Переноска чего-либо

Удар по чему-либо

Передача чего-либо кому-либо

Сборка частей в одно целое — Разборка целого на части

… и так далее.

Классический тон Тактичность рассказчика и другие классические добродетели

О рассказчике (очень необычном персонаже!), времени и точке зрения в связи с книгой Филиппы Пирс «Том и полночный сад»

Прошедшее и нынешнее время
Заключены в грядущем, может статься,
Грядущее же в прошлом заключалось.
И если времена живут друг в друге,
То ни одно из них не поправимо.
И всё, что не сбылось, — лишь умозренье,
Что существует вечно как возможность
Лишь в области абстракций и гипотез.
Но всё, что не сбылось, и всё, что было,
Ведут к единой цели, сущей вечно.
Я слышу эхо в памяти: шаги
По той тропе, куда мы не свернули,
К калитке, что осталась неоткрытой,
За нею — сад и розы…
Т. С. Элиот, Четыре квартета: Бернт Нортон

Я начал с этой цитаты, потому что она имеет прямое отношение к тому, о чем я собираюсь говорить сегодня вечером. Речь пойдет о книге «Том и полночный сад», и если мы попытаемся одним словом определить тему этой книги, то это будет слово «время».

1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 122
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности